Великий и ужасный Маяковский
   "Прок-театр" вышел на профессиональную сцену.
   Владимир Епифанцев - персонаж из тех, за которыми со временем закрепляется слово "культовый": на публике появляется редко, но метко. То есть вовремя и эффектно. Некогда он учился на курсе Петра Фоменко, и мэтр хватался за сердце при виде его постановок. Епифанцев с юности увлекался Антоненом Арто и "театром жестокости" и был единственным из студентов Фоменко, кто не копировал стилистику его "Мастерской". Потом Епифанцева позвали на "ТВ-6", и он сделал программу "Дрема", начало которой давало домохозяйкам команду "Не забудьте выключить телевизор!" Чудовища насиловали красавиц, экран заливался свекольной кровью (рецепт театральной крови от Епифанцева основан на свекольном соке).
   Когда руководство канала прислушалось к письмам телезрителей, Володе пришлось искать место для собственного театра. На несколько лет таковым стала заброшенная фабрика в Замоскворечье. Раз в неделю на "Фабрике кардинального искусства" шел спектакль "Прок-театра" "Ромео и Джульетта" - епифанцевский римейк пьесы в кожано-металлической стилистике садо-мазо. Вторым номером программы на "Фабрике" были концерты Алексея Тегина - музыканта, регулярно гастролирующего в местах вроде потухшего вулкана на Тибете. Тегин играет на трубах из человеческих костей, воспроизводя свое представление о доисторической музыке. Недавно артистов с фабрики попросили, и они, объединив усилия, поставили на сцене центра Владимира Высоцкого спектакль "Владимир Маяковский: луч тьмы в царстве света".
   Епифанцев точно знает, чего хочет. Для спектакля о разрушительной силе страсти нет драматурга уместнее Шекспира. Одиночество - тема маяковская. "Ромео и Джульетта" были подробной демонстрацией того, как любовь нарушает естественное одиночество людей и постепенно - от сцены к сцене - смешивает их с грязью, заканчиваясь потоком крови с неба (дыры в потолке). В "Маяковском" главная "фишка" - внешнее сходство актера (Епифанцева) с его героем, выворачивающим себя наизнанку "так, чтобы были одни сплошные губы". Владимир Епифанцев играет Владимира Маяковского, практически ничего не делая: производя медленные шаманские жесты над грудой костей (рядом, извлекая из них же музыку, колдует Тегин) и произнося хрестоматийные строчки тягучим грудным хрипом. Вокруг вопиюще красивые черно-красные декорации, к которым, несомненно, относятся и две актрисы в вечерних платьях, извивающиеся в креслах, как прикованные.
   При том, что сюжета практически нет, смотреть на это не устаешь: режиссер точно вычислил все жесты, необходимые для достижения нужного эффекта. "Маяковский" - последовательная демонстрация того, насколько окружающее - женщины, музыка, собственное тело - инертно, условно и ограничено для героя. Через замедленность действия Епифанцев показывает нечеловеческую скорость внутренней жизни, разъедающей человека. Портрет Одиночества должен выглядеть именно так, и зритель, затаив дыхание, ждет последнего штриха.
   Пока спектакль идет в центре Высоцкого, и желающим на него попасть не хватает мест в зале. Надо сказать, профессиональная сцена "Прок-театру" к лицу: на фабрике необходимую для контраста необузданным страстям кукольную красоту декораций создать было трудно. Театр по Епифанцеву, как и сама жизнь, - это насилие и подчинение, власть и сопротивление ей. И его "Маяковский" - лучшая тому иллюстрация.